Химик и еще один разработчик «Новичка» Леонид Ринк: «Это были контрольные закупки под наблюдением спецслужб»

The Bell удалось связаться с химиком Леонидом Ринком – бывшим сотрудником института ГОСНИИОХТ, одним из разработчиков системы «Новичок», который проходил в качестве свидетеля по громкому делу об отравлении в 1995 году банкира Ивана Кивелиди.

Кивелиди, согласно выводам следствия, отравили высокотоксичным веществом фосфорорганической группы. По мнению правительства Великобритании, веществом из этой же группы в марте отравили бывшего сотрудника ГРУ Сергея Скрипаля и его дочь Юлию. Российские власти свою причастность к преступлению категорически отрицают.

Ринка в 1990-е годы подозревали в продаже отравляющих веществ частным лицам. Он сам на допросах это не отрицал (материалы дела Кивелиди на этой неделе опубликовала «Новая газета»). Но дело против него было закрыто, а сейчас он утверждает, что продавал не военное оружие, а препараты для борьбы с грызунами и делал это под контролем спецслужб. The Bell поговорил с Ринком о том, кому и зачем он в 1990-е годы передавал яды, мог ли «Новичок» оказаться в руках у преступников и что он думает о деле Скрипалей.

– Вы долгое время работали в Государственном институте технологии органического синтеза (ГИТОС), филиале ГОСНИИОХТ, где с 1970-х годов разрабатывалось боевые отравляющие вещества нового класса. Расскажите, чем вы там занимались, почему и когда ушли?

– С ГИТОСом была связан первый этап мой профессиональной жизни, не такой длинный и завершившийся уже более 20 лет назад. В 1987 году я выиграл конкурс на пост заведующего вновь организованной биохимической лабораторией. И до 1991 года я действительно был связан с разработкой секретных систем. Но потом всю нашу отрасль фактически запретили, и я перестроил работу своей биохимической лаборатории на синтез лекарственных препаратов. Мы делали субстанции для 16 фармацевтических заводов: препараты от проказы, обезболивающее для онкологических больных в терминальной стадии, антикоагулянты. Последние, кстати, являются продуктами двойного назначения, которые используются не только при лечении тромбоза, но и при борьбе с грызунами, поскольку вызывают внутреннее кровотечение.

Собственно, все, что я делаю сейчас, выросло, из 1990-х годов: мой прежний опыт позволил мне перейти на производство высокоэффективных лекарств, потому что яд и лекарства – это одно и то же, просто дозы разные. Так что как только синтез отравляющих веществ был запрещен, я безболезненно перешел на мирное производство.

С 1991-го года я специальной тематикой не занимался: моя мать после распада Советского Союза оказалась за новыми границами страны и серьезно заболела, так что я не подписал новый допуск к секретной работе и занимался только лекарствами. Позже, когда стало понятно, что в ГИТОСе тематики лекарств не будет, я окончательно переехал в Москву.

– Вы были фигурантом одного из самых громких дел 1990-х – убийства банкира Ивана Кивелиди, которого предположительно отравили ядом типа «Новичок». Какое отношение вы имели к этому делу?

– Выступал я в качестве свидетеля. В 1999 году, когда следователям нужно было выявить, откуда и что взялось, я был как бы больше их советчиком.

Я действительно являюсь одним из разработчиков системы «Новичок». Но ни я, ни мой коллектив никогда не синтезировали само вещество А-234 (одно из веществ группы «Новичок». – The Bell), которое сейчас упоминается в прессе. Мы отношения к нему ни в каком качестве не имели. Им занимались другие подразделения института.

Вещество, формула которого опубликована в протоколах дела Кивелиди, само по себе не представляет общественной опасности. Иначе я не допускаю обстоятельств, при которых эта формула попала бы в СМИ. И это точно не А-234, то есть это не «Новичок». В самом уголовном деле название «Новичок» также не встречается.

В экспертизах по делу Кивелиди определение «Новичок» действительно не встречается. Вещество, которым отравили Кивелиди, там описывается как высокотоксичное фосфорорганическое соединение, используемое при производстве химического оружия, которое не являлось «табельным отравляющим веществом». Один из разработчиков «Новичка», химик Владимир Углев, работавший в ГОСНИИОХТ, в интервью The Bell говорил, что Кивелиди был отравлен веществом класса «Новичок» из партии, изготовленной в его лаборатории. Самого Углева, по его словам, неоднократно вызывали по этому поводу на допросы. – The Bell.

В материалах по делу Кивелиди указана формула малотоксичного вещества – холинового эфира. Мы синтезировали это вещество для своих опытов и согласились со следствием, что спектры и молекулярный вес вещества, упоминаемого в деле, подтверждают эту структуру. Из этого холинового эфира при комбинации с другими веществами действительно можно создать что-то опасное и токсичное, но сделать это весьма трудно. Состав и источник конечной высокотоксичной смеси, которой отравили Кивелиди, мне не известен.

– Но в тех же материалах со ссылкой на начальника Шиханского городского отделения ФСБ Сергея Пастушенко указывается, что в 1994 году появились сведения о несанкционированном синтезе в вашем институте сильнодействующего фосфорорганического отравляющего вещества. Там же указывалось, что в вашем сейфе обнаружились материалы спектроскопического анализа неизвестного вещества, изучив которые специалисты пришли к выводу, что это сильнодействующий яд и, цитирую, «новое секретное вещество».  В 1998 году против вас было открыто уголовное дело, а позже следователи связали именно это вещество с тем, которым был убит Кивелиди, и вызвали вас на допросы.

–  Это голословные утверждения. Кивелиди был убит в 1995 году, до заявления Пастушенко. В то время, о котором говорил Пастушенко, у меня вообще не было сейфа, в папке хранились сотни спектров веществ и смесей за много лет моей работы. Такие спектры у нас в институте были у десятков сотрудников, поскольку это была основная тематика работы большинства. Допуска к государственной тайне у меня не было с 1991 года. Мой кабинет был в совершенно закрытой зоне производства наркотического анальгетика «Промедол», этой зоной я руководил в то время. Оттуда вообще ничего вынести нельзя было.

– Тем не менее из ваших прежних показаний следует, что вы в собственной лаборатории с помощью коллеги синтезировали вещество, сравнимое по токсичности с боевым веществом, а потом хранили его у себя в гараже и продавали частным лицам. В связи с этим в 1998 году из дела Кивелиди было выделено отдельное дело в отношении вас. Например, вы говорили, что с вас требовали деньги некие бандиты, взамен вы им предложили ампулу с ядом.

– Да. Но в материалах не сказано, что это были контрольные закупки под наблюдением спецслужб. Я был, наверное, слишком активным человеком. Активно играл в футбол, на гитаре, выступал на конференциях, меня знало много людей. Поскольку я занимал активную жизненную позицию, то у меня было много контактов с представителями спецслужб. Иногда я выполнял по их просьбе аналитические задачи, связанные с моей профессиональной сферой.

– И что было в этих ампулах, которые вы несколько раз продали частным лицам?

– Дифенацин в изопропиловом растворе. Субстанция антикоагулянта, вызывающего внутреннее кровотечение у грызунов. Мы и сейчас делаем такие препараты.

– И в спецслужбах знали об этом?

– Да. Так что все было в порядке.

– Но почему тогда против вас завели уголовное дело?

– Я ездил везде. И кто из моих контактов был хорошим, кто – плохим, можно было понять лишь с течением времени. А поначалу все приличные – в пиджаках, галстуках.

– Одним из тех, кому вы, по собственным показаниям, по ошибке передали именно высокотоксичное отравляющее вещество, был человек по имени Артур Таланов. В итоге следствие пришло к выводу, что через него этот яд попал к преступникам, отравившим Кивелиди.

– Таланов, с которым мы как-то познакомились, был представлен мне как сотрудник рижского ОМОНа, а в начале 1990-х мы к таким ребятам относились с благоговением. В какой-то момент он или его друг, не помню, задал вопрос вроде «чем отравить собаку». Случайно вместо дифенацина – отравы для грызунов – я отдал ему холиновый эфир, в командировке это было. Тогда все, что имело отношение к институту, считалось секретным, это мой грех, но еще раз подчеркну, что это – малотоксичное вещество, не опасное само по себе, раз его формула сегодня есть у половины Москвы. Что и кто делал с этим веществом дальше, я не предполагаю.

Формула, указанная в материалах дела Кивелиди, действительно является формулой холинового эфира, однако две экспертизы, проведенные специалистами Института экологии и эволюции РАН и ГОСНИИОХТ, показали, что Кивелиди был отравлен веществом, которое относится к классу высокотоксичных фосфорорганических соединений, используемых при производстве химического оружия. Было также установлено, что 0,0025 г этого вещества могло убить человека весом 80-90 килограммов. На допросах Ринк согласился с выводами экспертов – The Bell.

– Вы также давали показания о том, что еще в 1993 году ваш знакомый, Николай Новиков, познакомил вас с немцем Андреасом Возельцандом, который представился президентом Deutsche bank [разыскать такого человека The Bell не удалось]. Вы говорили, что предложили ему инвестировать в производство пестицида «Амитон», который был создан с элементами военной формулы. Вы передавали элементы этой формулы иностранцам?

– Пестицид «Амитон» – это, наоборот, немецкий сельскохозяйственный препарат. Он действительно имеет элемент формулы нервно-паралитического отравляющего вещества VX [система «Новичок» создавалась как его усовершенствованный аналог. – The Bell], но эта формула открыта и всем известна. Мы тогда пытались применить в народном хозяйстве хоть какие-то фрагменты или компоненты военной тематики для производства пестицидов или лекарств.

– Почему уголовное дело против вас по поводу передачи частным лицам отравляющих веществ было закрыто, ведь вы фактически сами дали на себя показания?

– Потому, что на самом деле речь не шла передаче опасных или закрытых веществ [выводы экспертиз о том, что Кивелиди был отравлен веществом, которое относится к классу высокотоксичных фосфорорганических соединений, используемых при производстве химического оружия, опровергнуты не были]. 

– Почему вы решили дать сейчас интервью РИА о «Новичке», где рассказали, что отравить Скрипалей могли сами британские спецслужбы? Вы же понимали, что про вас в связи с делом Кивелиди тут же вспомнят и начнут задавать все эти вопросы.

– Это была не моя инициатива, но я ее принял [чья это была инициатива, Ринк обсуждать не стал. – The Bell]. Надо было дать понимание людям – то, что в СМИ называлось «Новичок», – это не препарат, а система из разных компонентов, которые работают только при слиянии и последующем взрыве. То, что в прессе назвали «Новичок», — это не то, что делали мы.

– А Сергея Скрипаля и его дочь Юлию, как вы думаете, препаратом из системы «Новичок» отравили?

– Сейчас уже говорят не о «Новичках», а просто о нервных агентах. И есть данные ОЗХО, подождем результат.

– Сегодня The Times со ссылкой на источники в британской разведке сообщила, что вещество, которым были отравлены Скрипали, было произведено в Шиханах, где вы работали.

– Прошло тридцать лет, как я могу комментировать то, что было так давно? Но самое главное, за тридцать лет ничего из препаратов не могло сохраниться.

Представители ФСБ не ответили на запрос The Bell о Леониде Ринке.

Светлана Рейтер